NYT разложил по полкам лАжниковское выступление мусорского деда

Рефлексия на выступление Путина от NYT про «крах либерализма» в России чересчур эмоциональна. Американцы слишком серьезны в восприятии ценностных установок, все-таки для них они и вправду – базовые, тогда как мы находимся в постоянном поиске. Точнее наоборот, поиск обусловлен нашим постмодернистским сознанием, к которому привел крах советских метанарративов и больших проектов. В «нулевые» Россия стала страной преобладающего, а сейчас – победившего постмодерна, так как в своем преодолении эпистемологического кризиса вышла на новые рубежи борьбы с совокупностью идеологем и мифов. В этой новой системе координат нет почти никаких «измов», так как в её центре – объект, а не субъект, избыток копирования, а не уникальность оригинального.

Российский либерализм никогда не имел народной поддержки и во многом полагался достоянием элит, которые позже окрестили «прозападными». Действительно, что делать русскому человеку со свободой, когда душа требует справедливости? Дети первой «холодной войны» выросли в мире, разделенном на две части: возможностей и равенства. Первый мир был полон притягательных соблазнов, но вместе с тем и жестокости, тогда как второй был более болотистым, но и более гуманным. Если бы при рождении в тот или иной из миров человека определяла шляпа из Хогвартса, она бы анализировала, кто и где себя бы лучше проявил. В общем, когда мы говорим про либерализм, то нужно вспомнить, что во времена гайдаровских реформ насаждать его приходилось почти диктатурой. С тех пор много что изменилось, однако восприятие свободы у многих по-прежнему осталось на уровне внутреннего спора озвученного в старой песенке: «лучше быть нужным, чем свободным».

Либерализм без свободы – так себе история. Собственно, некоторые западные практики времен ковидных репрессий это тоже наглядно показали. Наша же свобода во многом гарантирована народным пофигизмом и имитационным характером власти. NYT, например, ссылается на слова «православного олигарха» Малофеева, который радуется тому, что со всем западным у нас навсегда покончено из-за СВО. Но все обстоит ровно наоборот. Пока Запад весь XX век шел по своему постколониальному пути, интегрируя в себя различные культуры и их коды, «советская власть» тайно копировала и интегрировала себя в западную культуру. Собственно, сегодня Россия пытается доказать «партнерам», что она не простой такой же Запад, а более лучшая его версия. В основе этого убеждения лежит так и не пережитая травма отторжения. Мечта о взаимной любви и едином пространстве от Лиссабона до Владивостока просто отложена на неопределенное время.

Поэтому «крах либерализма» сегодня – это сценка для нашего общества спектакля по Ги Дебору. Коля Остенбакен так и не добился любви от польской красавицы Инги Зайонц. Боль дала свободу ресентименту, бенефициарами которого стали проводники ранее маргинальных концепций, вроде «народа-бурундука» или «православного Ирана». Но эти идеи хороши только для телеграммных постов, тогда как пресловутый либерализм – чудовищно рационален. Его можно назвать как угодно, но пока в основе миропорядка будут лежать бабки, любого наивного ура-патриота с потрохами сожрут адепты системного либерализма. Еще у Пелевина в Generation P «бык» Вовчик заказывал пиращикам новую национальную идею со словами: «и когда наши русские доллары крутятся где-нибудь в Карибском бассейне, даже на самом деле не въедешь, почему это именно русские доллары. Нам не хватает национальной и-ден-тич-ности». Ну вот, сейчас опять что-то пытаются придумать.